— У нас тут женщины. И одна из них — беременна.

— Я мог бы присмотреть за ним. Мог убедиться, что он останется в Яме. Перекрыть доступ в туннель.

— Черт. — Роф снова надел очки. — Привези его. Привези нашего парня домой.

Для Вэна самой страшной частью вступления в Общество Лессенинг было не физическое изменение, Омега или принуждение ко всему этому. Не то, чтобы это дерьмо не ужасало. Так и было. Господи Иисусе… знать, что зло на самом деле существует и расхаживает вокруг и… делает что-то с людьми. Ага, хренов утренний будильник.

Но это не страшная часть.

С хрипом Вэн приподнял себя от голого матраса, на котором он валялся, лишь Господь знает, как долго. Уставившись на свое тело, он вытащил руку из подмышки, затем согнул ее.

Нет, самая страшная часть наступила после, когда его перестало, наконец, тошнить, и он смог восстановить дыхание. Он не мог точно вспомнить, почему с самого начала не хотел присоединяться. Ведь сила снова вернулась в его тело; рев из его двадцатых снова вернулся в его гараж. Спасибо Омеге, он снова стал собой, а не увядшей, выдохшейся тенью того, кем был когда-то. Конечно, способы достижения цели был пугающие и невероятные. Но результат… превосходил ожидания.

Он снова поиграл бицепсом, чувствуя мускулы и кости, восхищаясь ощущением.

— Ты улыбаешься, — сказал Ксавье, войдя в комнату.

Вэн поднял голову.

— Я чувствую себя великолепно. На самом… мать твою… деле.

Глаза Ксавье оставались холодными.

— Не позволяй этому ударить в голову. И слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты держался ближе ко мне. И никуда не ходи без меня. Ясно?

— Ага. Точно. — Вэн спустил ноги с кровати. Он не мог дождаться, чтоб пробежаться и узнать, каково это.

Когда он встал, выражение лица Ксавье было странным. Неудовлетворенность?

— Что-то не так? — спросил Вэн.

— Твое вступление прошло… как обычно.

Как обычно? Лишиться сердца и заменить кровь чем-то, похожим на смолу — он не мог это назвать обычным. И, черт возьми, Вэн не хотел портить себе настроение. Что касалось его, то мир был снова свежим и обновленным. Он переродился.

— Жаль тебя разочаровывать, — пробормотал Вэн.

— Я не разочарован тобой. Пока нет. — Ксавье глянул на часы. — Одевайся. В пять отправляемся.

Вэн прошел в ванную и застыл над унитазом, понимая, что он ничего не хочет. Он также не хотел пить или есть.

Хм, это было странно. Казалось неестественным не следовать повседневной рутине.

Наклонившись вперед, он взглянул на отражение в зеркале над раковиной. Черты лица были теми же, но глаза изменились.

Чувствуя тревожную дрожь, он потрогал лицо ладонью, дабы убедиться, что это все еще его плоть и кровь. Почувствовав кости своего черепа сквозь тонкую кожу, он подумал о Ричарде.

Который сейчас находился дома, с женой и двумя детьми. В безопасности.

Вэн больше не будет связываться с семьей. Никогда. Но жизнь его брата на кону казалась честной сделкой. Ведь он же был отцом.

К тому же, гляньте, что он получил за эту жертву. Он снова в деле.

— Готов ехать? — позвал Ксавье из коридора.

Вэн сглотнул. Черт, во что бы его не втянули, это было темнее и глубже обычного криминала. Сейчас он агент зла, не так ли?

И это должно его сильно беспокоить.

Но вместо этого он наслаждался силой, готовый применить ее на деле.

— Да. Готов.

Вэн улыбнулся своему отражению, чувствуя, будто осознал свое предназначение. И он стал именно тем, кем должен был.

Глава 20

Следующим вечером, выходя из душа, Марисса услышала, как ставни закрывались на ночь. К ее стыду, все, чего ей хотелось, — это вернуться в кровать.

Боже, она устала, но с другой стороны, день выдался трудным. Очень трудным.

По крайней мере, дела отвлекали ее от мыслей о Бутче. Хм, большую часть времени держали ее занятой. Хорошо, иногда они останавливали ее размышления о нем.

Факт, что он снова был ранен лессером, составлял лишь половину ее обеспокоенности. Ее волновало, где он находился, и кто за ним приглядывал. Очевидно, что не ее брат. Но есть ли у Бутча кто-то еще?

Может, он провел день с другой женщиной, ухаживающей за ним?

Он заверил ее, что в порядке. Не солгал насчет битвы с лессером. Признался, что не хочет приезжать к ней, пока не почувствует себя более стабильным. И сказал, что они увидятся на Первой трапезе сегодня вечером. Она решила, что он так холоден с ней, потому что взвинчен, а винить его за это она не могла.

Только повесив трубку, она вспомнила все, что хотела у него спросить.

Недовольная своим опасным состоянием, она прошла к трубе, ведущей в прачечную, и засунула полотенце во входное отверстие. Когда она выпрямилась, у нее закружилась голова, и, покачнувшись на босых ногах, она была вынуждена упасть на колени. Либо это, либо обморок.

Пожалуйста, пусть эта нужда пройдет. Пожалуйста.

Марисса глубоко дышала, пока ее разум не прояснился, потом медленно встала и подошла к раковине. Набрав в руки холодной воды и ополоснув лицо, она знала, что ей придется обратиться к Ривенджу. Только не этой ночью. Сегодня ей нужно быть рядом с Бутчем. Ей нужно увидеть его вблизи, убедиться, что с ним все нормально. И ей нужно поговорить с ним. Для нее он был важнее собственного тела.

Почувствовав себя более устойчивой, она оделась в зеленовато-голубое платье от Ив Сен Лорана. Боже, сейчас она так его ненавидела. Оно хранило настолько плохие воспоминания, будто скандал с ее братом был отвратительным запахом, пропитавшим весь материал.

Стук в дверь, которого она ждала, раздался ровно в 6 часов. На другой стороне комнаты стоял Фритц. Мужчина, улыбнувшись ей, поклонился.

— Добрый вечер, госпожа.

— Добрый вечер. У вас есть бумаги?

— Как вы и просили.

Она вязла протянутую ей папку и прошла к письменному столу, где пролистала документы и в некоторых местах поставила подпись. Закрыв папку, она положила руку на ее обложку.

— Быстро это кончилось.

— У нас хорошие юристы, не так ли?

Она сделала глубокий вдох и вернула доверенность и документы по аренде. Затем она подошла к прикроватной тумбочке и взяла браслет из бриллиантового комплекта, который был на ней, когда она появилась на пороге особняка. Протянув сверкающую цепочку доджену, в ее голове промелькнула мысль, что этот набор подарил ей отец сто лет назад.

Он ни за что бы не догадался, как его в последствии используют. Спасибо Деве-Летописице.

Дворецкий нахмурился.

— Хозяину это не понравится.

— Я знаю, но Роф был так добр ко мне. — Бриллианты сверкали, свисая с ее пальцев. — Фритц? Возьми браслет.

— Хозяин на самом деле это не одобрит.

— Он не мой хранитель. Так что не ему решать.

— Он — король. Он решает все. — Но Фритц взял маленькое украшение.

Когда доджен отвернулся, то выглядел настолько пораженным, что Марисса сказала:

— Спасибо, что принес мое нижнее белье и почистил это платье. Ты такой внимательный.

Он слегка просиял, радуясь своей работе.

— Может, вы бы хотели, чтобы я реабилитировал некоторые ваши платья из чемодана?

Она посмотрела вниз на платье и покачала головой.

— Я не пробуду здесь долго. Лучше оставить их упакованными.

— Как пожелаете, госпожа.

— Спасибо, Фритц.

Он помедлил.

— Вам следует знать, что я поставил свежие розы в библиотеке для вашего свидания этим вечером с господином Бутчем. Он просил меня принести их ради вашего удовольствия. Он просил меня убедиться, что они будут такими же милыми и бледно-золотыми, как и ваши волосы.

Она прикрыла глаза.

— Спасибо, Фритц.

Бутч ополоснул свою бритву, постучал ею о край раковины и выключил воду. В соответствии с показаниями зеркала, бритье не сильно помогло, по идее, оно только обнажило все синяки, которые теперь были желтого цвета. Дерьмо. Он хотел выглядеть хорошо для Мариссы, особенно из-за прошлой ночи, обернувшейся сущим кошмаром.